Форум » 3-й танковый полк - в/ч 4333 » Воспоминания Д.И. Осадчего (из разных источников) » Ответить
Воспоминания Д.И. Осадчего (из разных источников)
Admin: С марша в бой 22 июня 1941 года 5-я танковая рота 3-го танкового полка 2-й танковой дивизии Прибалтийского особого военного округа, которой мне довелось командовать, готовилась к учениям. Подготовка проходила в лесу, в 4-5 км от военного городка, в районе сбора по тревоге, где мы находились с 18 июня. После политинформации в 10 ч 45 мин ко мне подошел политрук роты Григории Кобыляцкий. Стоим на просеке, беседуем и вдруг слышим нарастающий шум. Видим, с юго-запада летят 12 двухмоторных бомбардировщиков. Политрук говорит «Летят наши соколы». Мне, однако, показался странным их боевой порядок. И не случайно. Самолеты начали бомбить городок в районе ст. Гайжуны, а затем и наш – в районе Рукла. После этого они нанесли удар по военному городку 4-го танкового полка. В то время личный состав и боевая техника были выведены из мест постоянной дислокации, а все запасы вывезены в район сбора по тревоге. Первый бомбовый удар противника пришелся по пустым казармам. Примерно в полдень командир батальона капитан Карлявин объявил нам о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Затем мы заслушали переданное по радио Обращение нашего правительства к народу. Около 16 часов командир 3-го танкового полка майор И. П. Рагочий вызвал командиров батальонов и рот и поставил нам боевую задачу. Из его устного приказа я уяснил, что враг перешел государственную границу и двигается в направлении Расейняй. Полку предстоит совершить марш в предвидении встречного боя. Командир полка указал, маршрут движения и вероятные рубежи развертывания, Все это мы записали блокноты. Топографических карт никто из нас не имел. Район дислокации полка располагался приблизительно в 120 км от государственной границы. В 17 ч 30 мин 22 июня колонна прошла исходный пункт и направилась на запад. В голове колонны двигался 1-й танковый батальон, вооруженный тяжелыми танками КВ. Остальные подразделения имели лишь учебно-боевые машины устаревших марок — БТ и Т-26. Подошли к Ионаве, когда уже смеркалось. Позади остались догоравшие обломки сборно-щитовых домов полка. Навстречу по шоссе из Каунаса сплошным потоком текли беженцы: ехали на автомашинах, повозках, везли узлы на тачках, шли пешком, неся за спиной немудреный скарб. Оказавшийся впереди 4-й танковый полк был остановлен их встречным движением. Наш полк получил распоряжение изменить маршрут: перейти мост через реку Нярис, а затем следовать в направлении Ионава — Расейняй — государственная граница. Двигались извилистыми проселочными дорогами. Ночная темнота и пыль ограничивали видимость. Вокруг гремело: гул танковых моторов сливался с ревом вражеских бомбардировщиков, летевших на восток. Столкновение стальных колонн, двигавшихся навстречу друг другу, могло произойти внезапно. Механик-водитель все чаще и настойчивее докладывал, что двигатель тянет слабо, засорился воздушный фильтр. По техническим нормативам последний необходимо было менять через каждые два часа движения танка, а мы указанные нормативы перекрыли. Доложить об этом командиру батальона в движении из представлялось возможным, ибо пользоваться радиостанцией запрещалось. Выбрав удобный момент, когда находившаяся впереди 1-я танковая рота остановилась для усиления брода через заболоченный ручей, отдал распоряжение своему подразделению заменить воздушные фильтры. Эту операцию удалось проделать, в ограниченные сроки, вскоре мы продолжили путь в общей колонне батальона. На подступах к Расейняю часть вышла к намеченному рубежу развертывания. В нескольких километрах от нас на западном берегу реки Дубиса сражался с противником 2-й мотострелковый полк нашей дивизии. В предвоенные дни нам, танкистам, не раз приходилось взаимодействовать на тактических учениях с этим полком, обладавшим высокой полевой выучкой. Командовал им смелый и решительный офицер—майор Чинчинадзе. Сейчас всюду рвались вражеские снаряды, небо освещали сигнальные и осветительные ракеты и требовалось доказать ратное умение в настоящем бою. Командир полка майор И. П. Рагочий остановил мой танк и в считанные минуты поставил задачу немедленно развернуться и отразить атаку прорвавшихся на левом фланге 2 мсп фашистских танков. Подав экипажам шести машин команду «К бою», мы стремительно двинулись в заданном направлении. Шли некоторое время в предбоевом порядке, но противника не обнаружили и свернули танки в колонну. Прошли еще несколько километров, однако врага не встретили. Затем направились туда, где были видны вспышки рвавшихся снарядов. На пути встретился крутой спуск к реке Дубисе, на противоположном берегу которой разгорелся бой. С большим трудом мы спустились вниз. Пока я ориентировался в обстановке и переговаривался с подчиненными командирами, вплотную к нам подъехал вражеский мотоциклист, приняв, видимо, наши машины за свои. За ним двигалось несколько танков и бронемашин. Наконец противник оказался рядом. Важно было не упустить благоприятный момент, захватить инициативу. Скомандовал: «Огонь!». Завязалась огневая дуэль. Первыми уничтожили удиравшего мотоциклиста, головной и замыкающий танки, а потом и остальные машины, всего семь танков, две бронемашины и мотоцикл. В этом первом для нас бою мы отделались лишь несколькими вмятинами на машинах. В бою осколком снаряда мне царапнуло голову. Если бы не шлем, могло быть и хуже. Воодушевленные боевой удачей, возвратились вскоре в полк. О выполнении задачи я доложил командиру батальона капитану Карлявину. Выслушав доклад, комбат послал меня в медпункт. Царапина хотя и была небольшой, но кровь из нее сочилась за воротник и накапливалась в сапогах. Пока танки дозаправлялись горючим, я в сопровождении радиста В. X. Петросяна прибыл в медпункт. Там полковой врач и медсестра оказывали помощь немецкому офицеру, на очереди были два тяжелораненых наших бойца. Ждать было некогда, поэтому в ход пошел индивидуальный пакет, которым В. X. Петросян перебинтовал мне рану. На рубеже Дубисы в течение ночи наши части сдерживали яростный натиск фашистов. На рассвете мы переправились на западный берег реки. Для уточнения боевой задачи комбат вывел командиров рот на передний край, непосредственно в боевые порядки 2-го мотострелкового полка, накануне отразившего несколько атак противника. Местность запомнилась ровной, в основном открытой, с черневшими вдали рощами. Изредка рвались снаряды и мины, со свистом проносились пули, трещали пулеметные очереди. Рекогносцировку прервал мощный огневой налет артиллерии противника, после которой в атаку поднялась вражеская пехота. Она шла плотными рядами, ведя беспорядочный огонь из автоматов. Мотострелки, подпустив атакующих на близкое расстояние, по команде своих командиров открыли прицельный огонь, а затем с криками «Ура!» бросились на врага. На солнце засверкали штыки, примкнутые к винтовкам и карабинам. Мне впервые удалось увидеть настоящий штыковой бой. Наша рекогносцировочная группа перебежками, а где и по-пластунски добралась до своих танков. По условному сигналу машины развернулись в боевой порядок и устремились вперед. Обогнав мотопехоту, ведя интенсивный огонь с ходу, мы шли навстречу противнику. Наводчик сержант Черныш меткими выстрелами из пушки поражал вражеские танки и бронемашины. Когда боевые порядки смешались, пришлось вести огонь с коротких остановок. Противник отвечал тем же, горели БТ и Т-26. Неуязвимыми оказались КВ с их мощной броневой защитой, от снарядов на их броне оставались лишь вмятины. А ведь плотность танков была так велика, что практически любой вылущенный снаряд достигал цели. После полутора-двухчасового поединка враг, оставив на поле битвы немало горящей техники, отступил. Продвинувшись на 3—4 км и дав возможность пехоте закрепиться на достигнутом рубеже, мы вернулись в исходный район. В течение дня батальон шесть раз переходил в атаку, причиняя значительный ущерб фашистам. За два дня наша рота потеряла один танк. Без преувеличения можно сказать, что на долю каждого КВ приходилось по десятку и более уничтоженных вражеских машин. В условиях скоротечного боя и быстроменяющейся обстановки самыми эффективными являлись КВ с 76-мм пушкой и большим запасом снарядов. Танки КВ с пушкой калибра 152 мм и 30 бетонобойными и осколочно-фугасными снарядами были громоздкими, и это лишало их главного преимущества — маневра и огня. Из последней в тот день атаки не вернулась машина капитана Карлявина. Командир полка приказал мне найти комбата. Темнело, топографических карт по-прежнему у нас не было. Ориентировались с трудом, для выполнения поставленной задачи я привлек 1-й взвод. Колонна, состоявшая из четырех танков, двинулась в ту сторону, где недавно шел бой. Час с лишним мы вели поиск, но танка комбата так и не обнаружили. Обследуя очередную рощу, наткнулись на огневые позиции артиллерии противника. Зайдя с фланга, начали давить его пушки и поливать огнем из пулеметов метавшихся в панике вражеских артиллеристов. При наезде на четвертое по счету орудие произошло непредвиденное: мой танк, оторвавшись от земли, завис на нем. Механик-водитель сержант А. И. Яснюк приложил немало усилий, чтобы раскачать машину, сдвинуть ее с места. Наконец, раздавив пушку, танк гусеницами коснулся твердой почвы. Когда с огневыми позициями артиллерии было покончено, мы двинулись на поляну, чтобы возвратиться в исходный район. Сумерки и дым ограничивали видимость, затрудняли ориентирование. И вдруг на фоне светлого неба я заметил несколько телеграфных столбов. А это означало, что там проходит дорога. Она тянулась с востока на запад и была здесь единственной. Колонной проследовали туда и направились, как мне казалось, к исходной позиции. На максимальной скорости прошли несколько километров, но знакомых ориентиров не нашли. Стало ясно, что движемся в обратную сторону, т.е. на запад. Впереди замелькали огни, и вскоре мы оказались на окраине незнакомого города перед колонной танков, бронемашин, автоцистерн. Рядом на шоссе расположилась группа немецких офицеров с развернутыми топографическими картами, освещенными карманными фонариками. Хотя мы подошли к ним вплотную, фашисты не обратили на нас внимания, полагая, что находятся в глубоком тылу в полной безопасности. Мы открыли огонь из пушек и пулеметов по вражеской колонне. Били до тех пор, пока не загорелись танки и другая боевая техника. Для противника удар был неожиданным, и он не сумел организовать отпор. Разгромив его, мы отправились в обратный путь. Уже светало, когда мы приблизились к своему исходному району. И тут на дороге показалась колонна мотоциклистов. Спешно требовалось выяснить, кто они. Наконец я разглядел, что это были фашисты. Одновременно заметил выходивший из рощи танк КВ нашего комбата, со вчерашнего вечера безуспешно разыскиваемый. Еще издали через открытый люк капитан Карлявин радостно помахал рукой и вопросительно показал на мотоциклистов. Не дав опомниться фашистам, огнем и гусеницами мы вмиг смяли их. Между тем кончалось горючее. С трудом дотянули к своим, где нас ждали новые нелегкие испытания. События развивались настолько быстро, что в течение одних суток приходилось участвовать в различных видах боевых действий: наступлении, обороне, встречном бою. Реальные представления о времени и пространстве исчезли. Обычные человеческие ощущения отодвинулись. Думать о пище было некогда, а НЗ хранили на особый случай. Хотелось только пить, а вода в канистре плескалась теплая и пахла гарью. О сне, даже кратком, и не мечтали. Молодость и физическая закалка, высокий моральный дух позволили преодолеть все трудности. Обстановка была весьма сложной. Вот как описываются эти события в «Истории второй мировой войны»: «Соединениям, наносившим контрудар, не удалось вступить в сражение одновременно; установить связь и организовать взаимодействие между ними оказалось невозможным. Несмотря на это, развернувшиеся встречные бои с 18-й и 16-й армиями группы армий «Север» и 41-м моторизованным корпусом 4-й танковой группы носили ожесточенный характер. Советские войска при поддержке авиации на трое суток задержали продвижение врага». На восточном берегу нас встретил заместитель командира роты по технической части техник-лейтенант Кротович и немедленно организовал заправку прибывших танков горючим и боеприпасами. Меня вызвали к комдиву, у которого были собраны командиры частей и боевых подразделений. Генерал-майор танковых войск Е. Н. Солянкин довел до нас, что противник, не добившись успеха на этом направлении и понеся значительные потери, главными силами обошел дивизию с северо-запада и вышел в тыл. Нам предстояло совершить маневр и нанести удар по врагу с целью обеспечения отвода частей соединения на новый рубеж. К этому времени в нем насчитывалось около 30 танков, в том числе 21 танк КВ. Моя рота двигалась в голове колонны боевых подразделений, вслед за дивизионной разведкой. Так получилось, что две еще в мирное время соревновавшиеся за право быть первой в дивизии роты оказались в дни суровых испытаний рядом. Командир разведроты капитан Горобец был опытнее меня, и его рота занимала первое место, а моя танковая — второе. Пройдя около 30 км по лесным дорогам, разведчики вышли на опушку, где столкнулись с прикрытием противника и завязали с ним бой. В нескольких сотнях метров от нее танковую колонну остановил комдив. Высадил из танков КВ штабных офицеров. Руководство боем возложил на майора И. П. Рагочего. Своим НП командир полка выбрал мой танк, для чего мне пришлось высадить наводчика сержанта Черныша, а самому занять его место. На рассвете 25 июня по команде командира дивизии танки двинулись на восточную опушку леса, с ходу развернулись в боевой порядок. С обращенных к нам скатов небольшой возвышенности на удалении 300—350 м вели огонь орудия прямой наводки врага. Поливая противника огнем, танки смяли его орудия и пулеметные огневые точки, стремительно вырвались в открытое поле, заполненное вражескими танками и другой боевой техникой. Мы вступили в бой с явно превосходящими силами фашистов. По нашим машинам был открыт ураганный огонь из всех видов оружия. В этой обстановке следовало использовать главные достоинства танков: огонь и маневр. На максимальной скорости мы ворвались в боевые порядки врага. Под прицельным огнем одна за другой вспыхивали машины противника, но и гитлеровцы подбивали наши. Лавируя между горящей техникой, поражая фашистов огнем и гусеницами, наши машины прорвались на шоссейную дорогу. Огонь врага усилился. В результате прямого попадания на моем танке были сбиты антенны и люк командирской башни с перископом, выбита шаровая установка с пулеметом. За машиной стелился шлейф дыма от вспыхнувшего на крыле брезента. Загорелись три танка роты, наступавшие вслед за нами. Окутанные дымом, они вели свой последний бой с фашистами. Пройдя 2—3 км, мы освободились от сжимавших нас тисков. Развивая максимальную скорость, наш танк вел непрерывный огонь из пушки и спаренного с ней пулемета. От вражеских снарядов вначале заклинилась башня, а несколькими минутами позже — пушка. Тем не менее экипаж, из боя не вышел. Лишенный средств управления, майор Рагочий помогал заряжающему. Когда снарядом крупного калибра пробило бортовую броню, он был убит, осколками ранило радиста и заряжающего, в башне вспыхнул пожар. Из пробитого бака вытекло горючее, взорвались запалы к гранатам Ф-1. Охваченный пламенем танк, ведя огонь по противнику, продолжал двигаться, пока очередной снаряд не угодил в моторное отделение. Дым и пламя затрудняли видимость и ориентирование, экипаж задыхался в горящей машине. Заряжающий сержант К. И. Сажин попросил разрешения использовать последний шанс: выскочить из танка и подать условные сигналы — крикнуть: «Немцы» — и отбиваться до последнего патрона или, если врагов не окажется: «Можно». Экипаж поддержал его просьбу. Сажин выпрыгнул и вскоре прокричал: «Можно». С наганами в руках один за другим мы выбрались из горящей машины. Фашисты все еще продолжали вести по ней огонь. Автоматной очередью был убит механик-водитель сержант А. И. Яснюк. По кювету В. X. Петросян, К. И. Сажин и я ползком добрались до дренажной водосточной трубы под дорогой, на треть заполненной водой, где потушили тлевшую одежду. Не успев отдышаться, мы услышали приближающийся топот кованых сапог. Собрав последние силы, проползли еще несколько десятков метров, переползли бруствер канавы и оказались во ржи. Ползли зигзагами по одному следу, делая частые остановки, прислушивались к погоне. Фашисты произвели несколько автоматных очередей, а некоторое время спустя облили рожь бензином и подожгли ее. Под прикрытием дымовой завесы мы уползали на край поля, где начиналась пахота, а через 150—200 м — лес. В борозде лежали полтора часа, не поднимая головы и не разговаривая даже шепотом. Слух был напряжен до предела, мы ждали преследования, оружие держали наготове. Наш танк оказался единственным прорвавшимся в глубь расположения противника. Там, на «адском поле», откуда мы вырвались, продолжался неравный бой. Часы показывали 8 ч 30 мин. Шел четвертый день войны. От танковой роты, которая до войны насчитывала 57 человек, в том числе 16 офицеров, осталось только радист В. X. Петросян, заряжающий К. И. Сажин и командир роты, автор этих строк. Тогда мы не знали всего, что произошло. Раненные и обгоревшие, усталые и голодные мы мечтали о встрече с товарищами-однополчанами. В лесу просматривались дом и несколько сараев. Дом оказался жилым. Во дворе часто появлялись женщина и трое рослых мужчин. Видно было, что и они нас заметили. Не забывая о преследовании, мы присматривались к дому из лесу. Детально обсудили план действия: под прикрытием дыма пахоту преодолеть перебежками, наганы держать в карманах со взведенными курками, быть готовыми к схватке. Расчет превзошел наши ожидания, автоматной очереди в спину не последовало. На опушке леса навстречу нам вышли сначала один уже немолодой мужчина, а затем два рослых молодца в форме лесничих без оружия. Старший объяснил, что они лесники, показал своего сына и брата, сказал, что те прибыли к нему из Каунаса, спасаясь от фашистов. Они заметили нас, когда мы покидали горящий танк, затем потеряли из виду и вновь обнаружили лишь на окраине ржаного поля. Нам ничего де нужно было объяснять, наш вид говорил за нас, перед ними с трудом стояли три обгоревших, с кровоточащими ранами танкиста. С первых минут мы почувствовали доброжелательное отношение. От приглашения в дом мы отказались, согласившись привести себя в порядок во дворе под навесом. Когда мы умылись и перевязали раны, хозяйка предложила хлеб и кувшин с молоком. Из кармана обгоревшей гимнастерки я достал деньги и протянул ей. Женщина была потрясена, по ее щекам потекли слезы. Прикрывая лицо фартуком, не взяв наши рубли, она медленно пошла к дому. А мы впервые за эти дни почувствовали голод. Подкрепившись, поблагодарили добрых людей за сердечное внимание и, не теряя времени, двинулись в сторону предполагаемых наших тылов. Лесник показал нам наиболее короткую и безопасную дорогу. Мы не ошиблись: к вечеру встретили колонну автомашин, на одной из которых в кузове находился политрук соседней роты М. А. Зольхин с группой танкистов. Путь продолжали с уцелевшими танкистами нашей дивизии. Ехать пришлось недолго: на колонну спикировали вражеские бомбардировщики. От разрыва бомбы наша машина опрокинулась, а ее пассажиров разметало по дороге. К счастью, мы отделались ушибами. Оправившись после налета авиации, колонна продолжила движение. К нам присоединилось еще несколько десятков танкистов, в том числе командир комендантского взвода лейтенант Иван Тетерский с Боевым Знаменем полка. Лейтенант И. Тетерский ранее служил командиром танка в нашей роте. Когда с боями подходили к Риге, наша группа насчитывала 320 танкистов и несколько десятков транспортных автомашин, включая две счетверенные зенитные установки. Там находились раненые и обгоревшие танкисты из разных частей и подразделений дивизии. В последующем решением штаба Северо-Западного фронта из нашей группы в районе Пскова были сформирован» два танковых батальона, которые мужественно сражались с фашистами до Победы. Прошли годы, десятилетия, а память о тех первых суровых днях войны не меркнет. В ознаменование подвига танкистов по инициативе трудящихся Расейняйского района Литовской ССР на окраине г. Расейняй сооружен памятник, на котором высечены на литовском и русском языках слова: «Здесь 22 — 26 июня 1941 г. вела оборонительные бои 2-я танковая дивизия. Вечная память героям, павшим за свободу и независимость Родины». Торжественное открытие памятника состоялось 8 мая 1987 года. В митинге приняли участие делегации танкистов 2-й и 28-й танковых дивизий — непосредственных участников боев, приглашенные руководством партийных, государственных и общественных организаций Литовской ССР на торжества по случаю празднования Дня Победы. Состоялись незабываемые встречи и беседы с трудящимися Расейняйского, Укмергского и Ионавского районов. С чувством глубокого волнения мы побывали на полях былых сражений, возложили цветы к могилам павших товарищей. Военно-исторический журнал, 1988, №6. С.52 - 57.
Ответов - 3
Admin: Дмитрий ОСАДЧИЙ, генерал-майор в отставке, кандидат военных наук ТАК ОНА НАЧИНАЛАСЬ Память возвращает в суровые дни июня 1941 года. События развивались следующим образом: два танковых полка 2-й танковой дивизии особого Прибалтийского военного округа 18 июня 1941 года по приказу командования без объявления тревоги были выведены из мест постоянной дислокации в лес на удаление 3-5 км. А сутками позже, 19 и 20 июня, семьи офицерского состава погрузили в вагоны и эвакуировали в глубокий тыл страны. Экипажи приводили танки в полную боеготовность. Пользоваться радиостанциями запрещалось. 22 июня в 10 час 45 мин ко мне подошел политрук роты Григорий Кобыляцкий. Стоим на просеке, беседуем и вдруг слышим нарастающий шум. Видим, с юго-запада летят 12 двухмоторных бомбардировщиков. Политрук говорит: "Летят наши соколы". Мне, однако, показался странным их боевой порядок. И не случайно. Самолеты начали бомбить городок в районе ст. Гайжуны, а затем и наш - в районе Рукла. После этого фашисты нанесли удар по военному городку 4-го танкового полка. Первый бомбовый удар противника пришелся по пустым казармам. Примерно в полдень командир батальона капитан Карлявин объявил нам о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Затем мы заслушали переданное по радио Обращение нашего правительства к народу. Около 16 часов командир 3-го танкового полка майор И.П. Рагочий вызвал командиров батальонов и рот и поставил нам боевую задачу. Из его устного приказа я уяснил, что враг перешел государственную границу и двигается в направлении Расейняй. Полку предстоит совершить марш в предвидении встречного боя. Командир полка указал маршрут и вероятные рубежи развёртывания. Все это мы записали в блокноты. Топографических карт никто из нас не имел. Район дислокации полка располагался приблизительно в 120 км от государственной границы. В 17 час 30 мин 22 июня колонна прошла исходный пункт и направилась на запад. В голове колонны двигался 1-й танковый батальон на тяжелых танках КВ. Остальные подразделения имели лишь учебно-боевые машины устаревших марок - БТ и Т-26. Подошли к Ионаве, когда уже смеркалось. Позади остались догоравшие обломки сборно-щитовых домов полка. Навстречу по шоссе из Каунаса сплошным потоком текли беженцы: ехали на автомашинах, повозках, везли узлы на тачках, шли пешком, неся за спиной немудреный скарб. Оказавшийся впереди 4-й танковый полк был остановлен их встречным движением. Наш полк получил приказ изменить маршрут: перейти мост через реку Нярис, а затем следовать в направлении Ионава -Расейняй - государственная граница. Двигались извилистыми дорогами. Ночная темнота и пыль ограничивали видимость. Вокруг гремело: гул танковых моторов сливался с ревом вражеских бомбардировщиков, летевших на восток. На подступах к Расейняю полк вышел к намеченному рубежу развертывания. В нескольких километрах от нас на западном берегу реки Дубиса сражался с противником 2-й мотострелковый полк нашей дивизии. В предвоенные дни нам, танкистам, не раз приходилось взаимодействовать на тактических учениях с этим полком, обладавшим высокой полевой выучкой. Командовал им смелый и решительный офицер - майор Чинчинадзе (после войны - генерал-полковник). Всюду рвались вражеские снаряды, небо освещали сигнальные и осветительные ракеты. Командир полка майор Рагочий остановил мой танк и в считанные минуты поставил задачу: немедленно развернуться и отразить атаку прорвавшихся на левом фланге 2-го мотострелкового полка фашистских танков. Подав экипажам подошедших шести танков команду "К бою", стремительно двинулись в заданном направлении. Шли некоторое время в предбоевом порядке, но противника не обнаружили и свернули танки в колонну. Прошли еще несколько километров, однако врага не встретили. Затем направились туда, где были видны вспышки рвавшихся снарядов. На пути оказался крутой спуск к реке Дубисе, на противоположном берегу которой разгорелся бой. С большим трудом спустились вниз. Пока ориентировался в обстановке и переговаривался с подчиненными командирами, к нам вплотную подъехал вражеский мотоциклист, приняв, видимо, наши машины за свои. За ним двигалось несколько танков и бронемашин. Наконец противник оказался рядом. Важно было не упустить благоприятный момент, захватить инициативу. Скомандовал: "Огонь!" Завязалась огневая дуэль. Первыми уничтожили удиравшего мотоциклиста, головной и замыкающий танки, а потом и остальные -всего семь танков, две бронемашины и мотоцикл. В этом первом для нас бою мы отделались лишь несколькими вмятинами на броне, да осколком снаряда мне царапнуло голову. Если бы не шлем, могло быть и хуже. Воодушевленные боевой удачей, возвратились вскоре на исходное положение. О выполнении задачи доложил командиру батальона капитану Карлявину. Выслушав доклад, комбат послал меня в медпункт. Царапина хотя и была небольшой, но кровь из нее сочилась за воротник и накапливалась в сапогах. Пока танки дозаправлялись горючим, я в сопровождении стрелка-радиста экипажа Петросяна прибыл в медпункт. Там полковой врач и медсестра оказывали помощь взятому в плен немецкому офицеру, на очереди были два тяжело раненных наших бойца. Ждать было некогда, поэтому в ход пошел индивидуальный пакет, которым Петросян забинтовал мне рану. На рубеже Дубисы в течение ночи наши части сдерживали яростный натиск фашистов. На рассвете мы переправились по мосту на западный берег реки. Для уточнения боевой задачи комбат вывел командиров рот на передний край непосредственно в боевые порядки 2-го мотострелкового полка, накануне отразившего несколько атак противника. Местность запомнилась ровной, в основном открытой, с зеленевшими вдали рощами. Изредка рвались снаряды и мины, со свистом проносились пули, трещали пулеметные очереди. Рекогносцировку прервал мощный огневой налет артиллерии противника, после которой в атаку поднялась вражеская пехота. Она шла плотными рядами, ведя беспорядочный огонь из автоматов. Мотострелки, подпустив атакующих на близкое расстояние, по команде открыли прицельный огонь, а затем с криком "Ура!" бросились на врага. На солнце засверкали штыки, примкнутые к винтовкам и карабинам. Мне впервые удалось увидеть настоящий штыковой бой. Наша рекогносцировочная группа перебежками, а где и по-пластунски добралась до своих танков. По условному сигналу машины развернулись в боевой порядок и устремились вперед. Обогнав мотопехоту, ведя интенсивный огонь, мы шли навстречу противнику. Наводчик сержант Черныш меткими выстрелами из пушки поражал вражеские танки и бронемашины. Когда боевые порядки смешались, пришлось вести огонь с коротких остановок. Противник отвечал тем же, горели наши подбитые БТ и Т-26. Неуязвимыми оказались КВ с их мощной броневой защитой, от снарядов на броне оставались лишь вмятины. А ведь плотность танков была так велика, что практически любой выпущенный снаряд достигал цели. После полугора - двухчасового поединка враг, оставив на поле боя немало горящей техники, отступил. Продвинувшись на 3 - 4 км и дав возможность пехоте закрепиться на достигнутом рубеже, мы вернулись в исходный район. В течение дня батальон шесть раз переходил в атаку, причиняя значительный ущерб фашистам. За два дня наша рота потеряла лишь один танк. Без преувеличения можно сказать, что на долю каждого КВ приходилось по десятку, и более уничтоженных вражеских машин. В условиях скоротечного боя и быстроменяющейся обстановки самыми эффективными являлись КВ с 76-мм пушкой и большим запасом снарядов. Танки КВ с пушкой калибра 152 мм и 30 бетонобойными и осколочно-фугасными снарядами раздельного заряжания были громоздкими, и это лишало их главного преимущества - маневра и огня. Из последней в тот день атаки не вернулась машина капитана Карлявина. Командир полка приказал мне найти комбата. Темнело, топографических карт по-прежнему у нас не было. Ориентировались с трудом. Для выполнения поставленной задачи привлек 1-й взвод. Колонна, состоявшая из четырех танков, двинулась туда, где недавно шел бой. Час с лишним мы вели поиск, но танка комбата так и не обнаружили. Обследуя очередную рощу, наткнулись на огневые позиции артиллерии противника. Зайдя с фланга, начали давить его пушки и поливать огнем из пулеметов метавшихся в панике вражеских артиллеристов. При наезде на четвертое по счету орудие произошло непредвиденное: мой танк, оторвавшись от земли, завис на нем. Механик-водитель сержант Ясюк приложил немало усилий, чтобы раскачать машину, сдвинуть ее с места. Наконец, раздавив пушку, танк гусеницами коснулся твердой почвы. Когда с вражеской батареей было покончено, двинулись на поляну, чтобы вернуться в исходный район. Сумерки и дым ограничивали видимость, затрудняли ориентирование. И вдруг на фоне светлого неба я заметил несколько телеграфных столбов. А это означало, что там проходит дорога. Она тянулась с востока на запад и была здесь единственной. Колонной проследовали туда и направились, как мне казалось, к исходной позиции. На максимальной скорости прошли несколько десятков километров, но знакомых ориентиров не увидели. Стало ясно, что движемся в обратную сторону, т.е. на запад. Впереди замелькали огни, и вскоре мы оказались на окраине незнакомого города перед колонной танков, автоцистерн. Рядом на шоссе расположилась группа немецких офицеров с развернутыми топографическими картами, освещенными карманными фонариками. Хотя мы подошли к ним вплотную, фашисты не обратили на нас внимания, полагая, что находятся в глубоком тылу, в полной безопасности. Мы открыли огонь из пушек и пулеметов по вражеской колонне, били до тех пор, пока не загорелись танки и другая боевая техника. Для противника удар был неожиданным, и он не сумел организовать отпор. Разгромив его, двинулись в обратный путь. Уже светало, когда мы приблизились к своему исходному району. И тут на дороге показалась колонна мотоциклистов. Спешно требовалось выяснить, кто они. Это были фашисты. Одновременно заметил выходивший из рощи танк КВ нашего комбата, со вчерашнего вечера безуспешно разыскиваемый. Через открытый люк капитан Карлявин радостно помахал рукой и вопросительно показал на мотоциклистов. Не дав опомниться фашистам, огнем и гусеницами мы вмиг смяли их. Между тем кончилось горючее. С трудом дотянули до своих, где нас ждали новые нелегкие испытания. /"Ветеран войны", № 3, 2001/
Admin: Дмитрий Иванович Осадчий http://www.specnaz.ru/archive/05_2001/3.htm СПЕЦНАЗ РОССИИ N 05 (56) АПРЕЛЬ 2001 ГОДА ПОКОЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ Генерал-майор в отставке. Закончил войну командиром танкового полка. Награжден десятью орденами, в том числе, орденом Ленина и двумя орденами Боевого Красного Знамени ПЕРВЫЕ БОИ ...Вспомнить можно было бы о многом. Например, как мы проводили тяжелые танки по льду Ладожского озера. Это был первый и последний такой случай в истории военного искусства. Но особенно запомнились самые первые дни войны. Войну мы встретили в Литве, на рубеже реки Дубиса. Уже 23-го июня завязались, как их потом назовут, бои местного значения. Наша 2-я танковая дивизия вступила в бой с наступающими частями немцев. Моя рота тяжелых танков КВ без собственных потерь уничтожила несколько десятков танков противника. Но подразделения, вооруженные устаревшими танками БТ и Т-26, были практически выбиты за первые два дня. Тем не менее, на нашем участке немцы не смогли продвинуться, и, понеся большие потери, обошли нашу дивизию с северо-запада. Вечером 24-го июня командир дивизии генерал-майор Е.Н.Солянкин собрал у себя всех командиров частей и подразделений, чтобы поставить новую задачу - совершить обходной маневр и нанести по фашистам удар с тыла. К этому времени кроме 21 тяжелого КВ нашего батальона в дивизии оставалось только 9 легких танков... Моя рота двигалась в голове колонны, вслед за дивизионной разведкой. Пройдя лесом около 30 километров, мы столкнулись с прикрытием противника. Своим НП командир полка выбрал мой танк, так что мне пришлось высадить орудийного наводчика сержанта Черныша, а самому занять его место. На рассвете 25-го июня танки двинулись на восточную опушку леса, с ходу развернувшись в боевой порядок. С обращенных к нам скатов небольшой возвышенности вражеские орудия вели огонь прямой наводкой. Мы, непрерывно стреляя, двинулись прямо на них. Вскоре пушки оказались под нашими гусеницами. Та же участь постигла и пулеметные гнезда. Разделавшись с ними, КВ перевалили возвышенность и вырвались в открытое поле, которое было буквально заполнено вражескими танками и бронемашинами. На максимальной скорости мы ворвались во вражеские боевые порядки, но силы были слишком неравны. Мы уничтожили большое количество вражеской техники, используя главные достоинства КВ - мощную лобовую броню, большие огневые возможности и маневренность, но на шоссе вырвались только четыре машины. По ним продолжали бить фашистские танки, расположенные вдоль шоссе. На нашем КВ были значительные повреждения - снарядами сбиты антенны и люк командирской башни, выбита шаровая установка с пулеметом. Вскоре загорелись и остановились три танка роты, прорывавшиеся вслед за нами. Они, повернув башни, еще вели бой - свой последний бой с фашистами. А наш КВ с той минуты остался в полном одиночестве. Через несколько километров огонь фашистов стал слабее. Продолжая выдерживать предельную скорость, мы вели непрерывную стрельбу из пушки и спаренного с ней пулемета. Но тут от попадания вражеских снарядов вначале заклинило башню, а несколькими минутами позже - пушку. Лишенный даже возможности наблюдать (перископ снесло еще раньше вместе с командирским люком) командир полка майор Рагочий помогал заряжающему до тех пор, пока крупнокалиберный снаряд не пробил броню. Командира полка убило, а радист сержант Петросян и заряжающий сержант Сажин были ранены осколками. В башне вспыхнул пожар, из пробитого бака вытекало горючее, огонь с каждой минутой разрастался, взорвались запалы к гранатам Ф-1. Горящий танк, продолжая двигаться, ведя огонь по противнику, пока очередной снаряд не попал в моторное отделение. Когда мы с наганами в руках выбирались из горящего танка, автоматная очередь скосила механика-водителя Ясенюка. Мы с радистом Володей Петросяном и заряжающим Костей Сажиным ползком добрались до дренажной трубы под дорогой, где и потушили тлеющие комбинезоны. Не успели отдышаться, как на дороге послышался топот сапог. Выбравшись через канаву на ржаное поле, мы осторожно ползли среди колосьев, делая частые остановки, прислушиваясь, нет ли погони. Немцы дали вслед несколько автоматных очередей, а некоторое время спустя подожгли рожь. Но огонь не успел нас настичь, зато дал хорошую дымовую завесу, под прикрытием которой мы и добрались до противоположного конца поля, за которым опять начинался лес. В лесу нас встретили литовские лесничие, дали нам умыться, накормили, перевязали раны. Немного отдохнув и поблагодарив за сердечный прием, мы двинулись на восток. К вечеру, выйдя на проселок, увидели движущуюся по ней колонну автомашин. Это оказалась группа бойцов и командиров дивизии, чудом проскочивших на автомашинах по проселочным дорогам, пока немцев отвлек бой на шоссе с нашими КВ. От политрука Вольхина я узнал, что после гибели нашего батальона командир дивизии генерал-майор Е.Н. Солянкин застрелился со словами: "Нет дивизии - нет и ее командира". Через несколько километров на нашу колонну напали фашистские стервятники. Одна из бомб разорвалась рядом с нашей полуторкой. Машина перевернулась, загорелась, все, кто был в кузове, оказались на земле. К счастью, раненых и убитых не было - отделались царапинами и ушибами. Оправившись от авианалета, разместившись на уцелевших машинах, мы продолжали путь. Вскоре колонну догнали еще две полуторки с танкистами нашей дивизии. Среди них оказался командир комендантского взвода 3-го танкового полка лейтенант Иван Тетерский, который сохранил и вывез из огня наше Боевое Знамя. Когда потом с боями подходили к Риге, наша группа включала в себя более трехсот двадцати танкистов на нескольких десятках автомашин и четыре счетверенные зенитные установки. Костяк этой группы составляли израненные, обожженные танкисты из частей и подразделений нашей дивизии. Решением штаба Северо-Западного фронта из них в районе Пскова были сформированы два отдельных танковых батальона, которые воевали до победы
Admin: ссылка на сканы воспоминаний Дмитрия Осадчего http://diedas.livejournal.com/17643.html
полная версия страницы